Татары — это не болгары Таков вердикт Страсбургский суда по правам человека Президент Болгарского национального конгресса (Республика Татарстан) Гусман Халилов потерпел поражение в борьбе (о которой Ъ уже писал) за переименование татар в болгар. Европейский суд по правам человека, рассмотрев дело "Халилов против России", отклонил его жалобу на решения российских судов всех инстанций — вплоть до Верховного суда Российской Федерации,— отказавшихся признать господина Халилова болгарином и дать ему право на соответствующую запись в паспорте.

Татары — это не болгары Таков вердикт Страсбургский суда по правам человека Президент Болгарского национального конгресса (Республика Татарстан) Гусман Халилов потерпел поражение в борьбе (о которой Ъ уже писал) за переименование татар в болгар. Европейский суд по правам человека, рассмотрев дело "Халилов против России", отклонил его жалобу на решения российских судов всех инстанций — вплоть до Верховного суда Российской Федерации,— отказавшихся признать господина Халилова болгарином и дать ему право на соответствующую запись в паспорте. Татары — прямые потомки не столько золотоордынцев, сколько коренных жителей Волжской Болгарии, покоренной монголами одновременно с Русью. В связи с этим еще в начале ХХ века в Казанской губернии раздавались голоса, требующие вернуть татарам исконное имя "болгары". (Более распространен вариант "булгары" — с легкой руки ученых, условившихся называть так болгар, которые ушли к Волге, в отличие от их собратьев, переселившихся на Дунай.) В конце 80-х идея снова стала довольно популярной, однако сегодня интерес к ней почти утрачен. Знамя борьбы продолжает нести лишь небольшая организация — Болгарский национальный конгресс (БНК). Его президент Гусман Халилов обращался во все судебные инстанции — от Вахитовского районного суда Казани до Верховного суда Российской Федерации — и даже кое-чего добился. Например, Вахитовский райсуд признал право господина Халилова получить паспорт, в котором в пятой графе стояла бы национальность "болгарин". В порядке развития успеха президент БНК решил поправить основателя советского государства Владимира Ленина, который, как считает БНК, не имел никаких оснований в декрете о создании Татарской автономной советской социалистической республики называть ее татарской. Как рассказывал Ъ, ответчиком по делу был назван Владимир Путин, тогда еще председатель правительства России. Господин Халилов рассчитывал, что суд обяжет отменить декрет господина Ленина и упразднить слово "Татарстан" в нынешнем названии республики. Однако тот счел аргументы господина Халилова неубедительными и в этом иске отказал. Более того, Верховный суд Татарии лишил лидера волжских болгар единственной победы, отменив в порядке кассационного рассмотрения решение Вахитовского райсуда о записи в паспорте. А Верховный суд РФ оставил решение республиканской коллегии в силе на том основании, что истец не представил доказательств того, что является болгарином. Тогда господин Халилов обратился в Суд по правам человека в Страсбурге с жалобой на действия властей России и Татарии и на решения судов всех инстанций, включая Верховный суд России, отказавшихся выдать ему паспорт с правильным указанием его национальности — "болгарин", а не "татарин". И потерпел поражение. Суд по правам человека, рассмотрев дело "Халилов против России", не нашел нарушения его прав и свобод. "Это решение является окончательным и не подлежит обжалованию ни в суде, ни в какой-либо другой инстанции",— сказано в документе, направленном Гусману Халилову.

Рушан:букетом чувашии запила

Как она так просто проглотив кольцо даже не по кашляла?

О сущности чувашей,вот так они предавали нас всегда -- "Говорятъ, Чувашинъ и Мордвинъ гордятся породниться с Русскимъ и даже называть себя Русскимъ; Татары не безъ гордости величаютъ себя булгарлыкомъ (булгарствомъ). Почему именно? Потому, что въ первыхъ двухъ случаяхъ сознается культурное превосходство Русскихъ, а во второмъ (сознавалось и перешло въ традицiю) - превосходство Болгаръ". Виктор Рагозин "От Оки до Камы":

Уважаемый Админ, у меня к Вам вопрос, возможно ли тут сделать так как на других форумах общения, например, я цитирую чей то вопрос в своё сообщение и тут на него отвечаю, а то чехарда не понятная получается кто кому отвечает.

// Внешность у нее ближе к монголоидному типу // (Лера) (с), монголо-чуваши, объяснитесь, если вы рускаме откуда такая внешность? )))))

Лера: Очень шумная, злая и наглая, не считается ни с кем совершенно, мнит себя чуть ли не королевой, сделать замечание невозможно – сразу начинается истерика, какая она хорошая, а все кто терпит ее выходки – ужасные несправедливые люди, виноватые в ее бедах, общается как сидевшая в тюрьме. Вот такой необычный экземпляр у нас) надеюсь таких все же единицы… Вот вот здесь в форуме в основном такие представители визжат пищат,тщеславие так и прет, склонные к манипуляциям,суеверные что подтверждает аноним

У меня отец чувашин а мать русская, муж и свекровь говорят что я очень трудолюбивая и у меня всегда дом в чистоте и порядке, свекровь вообще ненарадуется что такая невестка у нее. На внешность я чисто русская а вот по родной сестре видно что чувашка. Вывод такой – чуваши это народ с золотыми руками и при этом оч.красивые и не надо скрывать своей национальности. А про колдовство просто могу сказать что чувашей лучше не обижать….)))

Я живу в Москве, в одной квартире с мужем, его родителями, его братом и его женой. Все мы русские, а у брата моего мужа жена чувашка, из деревни недалеко от Чебоксар. Живут вместе уже 10 лет, но не изначально, не сейчас любви между ними не было, за все это время я не видела что б она его хотя бы в щечку поцеловала, постоянно на него орет что ненавидит, шипит и на других матом часто погавкивает. Как только они стали жить вместе постоянно стали выпивать, скандалить, но она никогда не уходила, только постоянно демонстративно собирала вещи. Когда ругались, чуть что не по ее – она шантажировала и мужа и свекровь, что выбросится в окно (когда всем это уже надоело, и сказали – ну ладно, выбрасывайся – метод сразу для нее потерял интерес)). Еще втихаря надавливала себе на солнечное сплетение чтобы потерять сознание (как будто ее муж избил и ей так плохо, чтоб обвинить его перед родителями, хотя он ее вообще не трогал). Внешность у нее ближе к монголоидному типу, с русской не спутаешь и часто спрашивали регистрацию, в очередной такой раз она сняла обручальное кольцо и проглотила его перед милиционерами, они ее и проверять не стали по базе, привезли прямо домой, передали свекрови. У нее я видела настольную книжку “заговоры и еще что-то какой-то целительницы”, мне угрожала, что наведет порчу;) на их свадьбе ее мать постоянно что-то шептала, все время совершала какие-то обряды, всем было очень неловко и странно это наблюдать, но почему-то никто ее не останавливал, наверно не придавали значения этому… А молодожены все чаще уходили в запои, их постоянно увольняли с работы, в квартиру приводили пьянь всякую. По пару раз в год они ездили к ней в деревню, в один такой раз она с мужем и ее мать пошли в церковь и их обвенчали даже не предупредив об этом ее мужа!, но после этого ругань и пьянка не прекратились. Так продолжалось лет 5-6 пока их вместе не закодировала ее мать в деревне. К слову сказать – ее отец умер когда ей было 16 лет, вроде отказали почки, пил очень много. У нее есть 2 старшие сестры, одна вышла замуж за одноклассника, рядом с ней он стал алкоголиком и они через несколько лет развелись, потом он женился на другой женщине – у него сейчас все в порядке и родился ребенок. У второй сестры мужа тоже постоянно пытаются закодировать. Я со своим мужем была у них в деревне, в доме стены между комнатами деревянные и до потолка не доходят где-то на пол метра – выглядит странно и не уютно, как будто ты просто за ширмой. Дом двухуровневый: на уровне земли кухня и примерно на метр выше – жилая часть, и в стене кухни где начинается более высокая часть есть маленькая дверь прямо в подвал, открываешь дверь и уже земля и россыпи картошки (и жаба в подвале живет). Так же были в их бане, пол там был! – пара грязных уложенных на землю щитов и досок, я все время пока мылась боялась что провалюсь прямо в грязь и не слезала со скамейки. 3.5 года назад у них родился ребенок, она кормила его грудью 2.5 года и все время беременности и кормления курила сколько хотела, своим родственникам и родителям мужа врала, что бросила в самом начале беременности. В 1.5 года у ребенка стали крошиться зубы от сладкого и всякой херни, которой она его кормит. Очень шумная, злая и наглая, не считается ни с кем совершенно, мнит себя чуть ли не королевой, сделать замечание невозможно – сразу начинается истерика, какая она хорошая, а все кто терпит ее выходки – ужасные несправедливые люди, виноватые в ее бедах, общается как сидевшая в тюрьме. Вот такой необычный экземпляр у нас) надеюсь таких все же единицы…

Тодор Цветанов: как вовремя вы выразились а то чуваши никак не могут определиться в тюрки им податься или русскими стать. Как проститутки отдамся тому кто больше заплатит

С празникам Курбан Байрам на всех мюсулмани.

Величието на древна България. doktora757.blog.bg/history/2013/03/22/velichieto-na-drevna-bylgariia-trakiia-ariana.1067075

А БОЛГАРИЯ ТА ДЕРЖАВА КОТОРАЯ ДАЛА НА РУССКИЙ НАРОД И КУЛЬТУРА И ПИСЬМЕННОСТЬ ПРОЧИТАЙТЕ ТУТ ::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::: Взглянул я окрест и душа моя меж.нац.страданиями - всем этим воем, боем и террором - уязвлена стала. Ужели природа так скупа стала к чадам своим, что скрыла от них Истину навеки? Разум мой вострепетал от сей мысли. Сыми завесу с очей своих – и мирно со всеми жить будешь! "Мы с удивлением обнаружили, что старые болгарские тексты, например, тот же "Именник Болгарских Ханов" написаны в действительности в точности тем же языком, что и СТАРО-РУССКИЕ тексты (не путать с церковно-славянским!). Они практически неотличимы ни по языку, ни по форме букв! Если не сказать заранее, что это за текст - старый болгарский, или старый русский, то вы вряд ли догадаетесь о его принадлежности. Мы легко читали эти тексты, пользуясь нашим знанием старо-русского языка. В жизни нации, так же как и в жизни людей, бывают долгие периоды бесцветных утомительных будней, бывают периоды упадка, бесплодные провалы, подобные летаргическому сну, но бывают яркие мгновения взлета, когда духовные и физические силы народа достигают вдруг максимального напряжения и в короткий промежуток времени совершаются деяния, для которых, казалось бы, необходимы столетия. Таков "золотой век" Симеона в Болгарии. Век! Хотя в астрономически-временном измерении речь-то, в сущности, идет всего-навсего о трети века (если иметь в виду непосредственно годы правления Симеона — 893-927). Но как много сделано за это время! "Золотой век" Симеона преобразил Болгарию. Он сформировал тот облик болгарского народа, который мы видим сейчас, выковал его духовный национальный стержень, который не смогли затем разрушить полтора столетия господства Византии и пять "черных" веков турецкого гнета. И более того, деятельность царя Симеона, можно сказать, оказала воздействие на весь ход европейской и мировой истории В этом утверждении нет преувеличения. Пролог драмы европейской истории последующего тысячелетия разыгрывался на этой земле. Сюда были устремлены взгляды правителей державы франков, Константинополя и Рима. Дело было не только в самой Болгарии — от ее выбора зависело, куда пойдет находящийся за нею безбрежный славянский мир, половина Европы. Выбор, правда, был уже сделан отцом Симеона — Борисом. Однако только в эпоху Симеона этот выбор был закреплен и стал необратимой реальностью. Симеону не удалось реализовать свою главную мечту — создать на Балканах под своим скипетром единую византийско-славянскую державу, но он осуществил большее — заложил фундамент византийско-славянской культуры, тысячелетнего духовного сообщества, далеко выходящего за пределы Балканского полуострова. Главные деятели культуры века Симеона хорошо известны. Это прежде всего Климент Охридский, ближайший сподвижник славянского первоучителя Мефодия, Константин Преславский, Наум Охридский, Экзарх Иоанн, пожалуй, самый эрудированный из плеяды славянских просветителей, Петр Черноризец, Козьма Пресвитер, Черноризец Храбр, Григорий Пресвитер и другие. Мы все, в той или иной степени знакомые с современной издательской деятельностью, можем лишь удивляться масштабам осуществленных при Симеоне и под его непосредственным руководством литературных работ. За время его правления были исправлены или заново переведены книги Священного Писания. Был сделан перевод толкований к ним, и в частности двух "Шестодневов", представлявших собой естественнонаучные энциклопедии того времени. На славянский язык были переведены практически все песнопения и молитвы, бывшие в употреблении в Константинопольской Церкви, все популярные сборники проповедей и христианских поучений, многочисленные "Слова" Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Василия Великого, Епифания Кипрского, Иоанна Дамаскина, сборники Кирилла Иерусалимского, Ефрема Сирина, монаха Антиоха и так далее. Славяне получили возможность читать на родном языке такой сложнейший для понимания и перевода труд, как "Богословие" Иоанна Дамаскина и фундаментальное пособие по аскетике — "Лествицу" Иоанна Лествичника. С греческого языка были переведены все двенадцать книг Четиих-Миней, большая часть житий святых, Синайский, Скитский и Римский патерики Достоянием славян стали обширные и наиболее популярные в то время исторические произведения — хронографы Иоанна Малалы и Георгия Амартола. Если к этому неполному перечню добавить оригинальные произведения авторов симеоновской эпохи, то получится внушительный литературный фонд, способный обеспечить и обеспечивший развитие славянской литературы в течение веков. Богословие, философия, логика, аскетика, патристика, всеобщая история, география, астрономия, биология, лингвистика, церковная поэзия — вот области науки и культуры, которые возникли одновременно в короткий исторический период в Болгарии. Все это не может не навести на мысль о существовании хорошо продуманного единого плана, по которому осуществлялась там литературно-переводческая работа. По словам А. И. Яцимирского, "единство и систематичность в наличности памятников этой эпохи настолько ощутимы, что удачно поставленная и менее удачно обоснованная гипотеза А А. Шахматова о создании в кружке Симеона колоссальной энциклопедии, от которой до нашего времени сохранилась только часть, рано или поздно должна быть принята в науке" (1, с. 136) Масштабность этой деятельности и поразительная быстрота, с которой она была осуществлена, порою приводит исследователей в недоумение — они буквально отказываются верить своим глазам. Тот же самый А. И. Яцимирский, высказывание которого приведено выше, выражает сомнение в том, насколько глубокой и жизнеспособной могла оказаться культура, столь поспешно перенесенная на новую почву из Византии, где она явилась результатом естественной и долгой эволюции (1, с 139). Можно понять удивление исследователя, но непонятно его сомнение, поскольку последующая тысячелетняя история этой культуры вполне доказала и ее жизнеспособность, и ее глубину. Попытка А. И. Яцимирского противопоставить "аристократическую" письменность двора Симеона и первых "славянских гуманистов" культуре "за стенами дворцовых построек", которая, по его словам, "довольствовалась очень немногим" (1, с. 139), нам представляется также неосновательной. Особенность болгарского просвещения в том-то и заключалась, что напряженная творческая деятельность интеллектуальной элиты в Преславском монастыре органически сочеталась с приобщением широких масс населения к христианской культуре. Три с половиной тысячи учеников, собранных Климентом Охридским сразу же после его приезда в Македонию, красноречиво свидетельствуют об этом. Нельзя согласиться с утверждением, что "роскошные книги царской библиотеки не могли и посредственно влиять на болгарскую культуру", якобы "жившую особой жизнью" (1, с. 139). Да, конечно, Сборник Симеона, с которого был скопирован Святославов "Изборник" 1073 года, не предназначался для массового читателя, но это был эталон, камертон, на который настраивалась вся письменная культура. То же самое недоверие к "золотому веку" Симеона сквозит в работах такого вдумчивого и серьезного исследователя, как Н. К. Никольский. Его исходная позиция понятна. Выясняя происхождение выделенного А. А. Шахматовым из "Повести временных лет" "Сказания о преложении книг на славянский язык", он делает вывод, что сознание единства славянской народности естественнее всего могло зародиться в Моравии или Чехии. "Эта мысль, — категорически заявляет Н. К. Никольский, — не могла зародиться в Болгарии, находившейся на окраине славянских поселений" (2, с. 21—22). Но почему духовный и культурный центр должен обязательно совпадать с географическим центром той или иной народности? Не создают ли более благоприятные условия для духовного и культурного расцвета места пересечения различных культурных веяний? Во всяком случае, славянская письменность и истоки славянского самосознания возникли не в центре и даже не в рамках славянского мира, а за его пределами. Они возникли в греко-славянской, или греко-болгарской, среде, в районах Солуни и Вифинского Олимпа, где, по крайней мере, в течение двух предшествующих столетий должны были звучать молитвы и проповеди на славянском языке и постепенно создавались предпосылки для возникновения богословского и литературного языка славян. Но Византия могла служить лишь первоначальной питательной средой. Для рождения новой национальной культуры необходимо было национальное славянское государство, и таким государством естественно должна была стать Болгария, учитывая ее непосредственное соседство с Византией и племенное родство с населением Северной Греции. Миссия Кирилла и Мефодия в Великую Моравию в значительной степени явилась следствием политической конъюнктуры, и в силу изменившейся политической обстановки сподвижники первоучителей были изгнаны оттуда. Центр славянского просвещения переместился в Болгарию, туда, где он и должен был возникнуть с самого начала, где восточный обряд и византийско-славянская культура могли восторжествовать вопреки мощному давлению политических сил Это действительно был центр общеславянского значения, поскольку по заданию Симеона литературная работа велась не только в Болгарии, но и за ее пределами (3, с. 8). Нисколько не стремясь приуменьшить значение западнославянского влияния на Русь, которое могло иметь место еще в период правления в Киеве Аскольда и Дира, мы должны все-таки признать, что роль болгарского фактора накануне второго Крещения Руси (988) была решающей. Абсолютное большинство книг, привезенных в нашу страну, имеет болгарское происхождение. "Мы не имеем права говорить, — писал А. И. Соболевский, — что Россия получила все, что было в Болгарии X века, все, что было написано на церковнославянском языке Солунскими братьями, их "учениками" в Моравии и Болгарии и "учениками" их "учеников" в Чехии, все, что было написано в век царя Симеона и в ближайшее время после Симеона в Болгарии. Но мы можем с решительностью утверждать, что Россия получила большую часть того, чем владела Болгария; древняя церковнославянская литература была усвоена русскими и легла в основание русской литературы" (3, с. 19). Любопытно, что в русских летописях мы не находим никаких сообщений о времени и обстоятельствах восприятия на Руси письменного наследия славянства. Н. К. Никольский обращает внимание на то, что при перечислении ценностей, вывезенных Владимиром из Кор-суни, летопись умалчивает о книгах (11), хотя они неожиданно оказываются в Киеве в самый год Крещения (2, с 8). Такое отношение летописи к вопросу о книгах Н. К. Никольский называет "загадочным", намекая на нежелание эллинофильски настроенного редактора свода отмечать важный факт славянского влияния на Русь. Нам представляется, что для подобных обвинений в адрес летописцев нет оснований. Процесс перехода книг на Русь не обратил на себя их внимания, потому что происходил незаметно, постоянно на протяжении столетия, точно так же, как незаметно и непрерывно осуществлялась христианизация русского населения. Не скажет ли потом неожиданно летописец, что киевляне "акы издавьна научены, такы течаху радующеся к крыщению", имея "теплую веру" "к Господу нашему Иисусу Христу"? (10, с. 4). Впрочем, одно упоминание о болгарских книгах в русской летописи все-таки есть — в нем говорится о пересылке книг князю Владимиру царем Симеоном (!). Несмотря на хронологическую несовместимость в этом упоминании, не нашла ли в нем отражение глубокая историческая правда, запечатленная в памяти народа? (11, с. 38). Существует один принципиальный вопрос, связанный со значением "золотого века" Симеона для русской национальной истории и культуры. В своем "Очерке развития русской философии" Густав Шпет пишет: "Нас крестили по-гречески, но язык нам дали болгарский... Солунские братья сыграли для России фатальную роль... И что могло бы быть, если бы, как Запад на латинском, мы усвоили христианство на греческом языке?.. Какое у нас могло бы быть Возрождение, если бы наша интеллигенция московского периода так же знала греческий, как Запад — латинский язык, если бы наши московские и киевские предки читали хотя бы то, что христианство не успело спрятать и уничтожить из наследия Платона, Фукидида и Софокла?" (5, с. 12). Да, такой вариант теоретически был возможен, хотя, скорее всего, наши предки в этом случае читали бы не Платона, Фукидида и Софокла, а Коран. И вряд ли можно было бы говорить тогда о единой русской нации и русской культуре. Новейшие археологические открытия и краниологические * исследования показывают, что элементы, из которых слагалась русская нация, были гораздо более разнородны, чем предполагалось раньше. В этой связи трудно переоценить значение церковнославянского (по своему происхождению — болгарского) языка в формировании русской нации. Никакой другой язык, использовавшийся в средние века для межнационального общения, не мог быть так легко усвоен восточнославянскими племенами и, быстро утратив характер иноземного происхождения, стать общедоступным литературным языком, носителем национальной идеи. Использование латыни и греческого языка в лучшем случае могло бы привести к возникновению наднациональной, космополитической по природе элиты, оторванной от народа, говорящей на непонятном ему языке. В условиях многоплеменной Руси это означало бы одно — вместо единой нации, сумевшей отстоять свою независимость и защитить европейскую цивилизацию от угрозы с Востока, возник бы конгломерат народов и микрогосударств полян и дулебов, вятичей и родимичей, северян и словен с трудно предсказуемой исторической судьбой. Что же касается античного наследия, то оно как ингредиент в византийской христианской культуре стало достоянием славян, в том числе и Руси. Через преподобного Иоанна Дамаскина славяне познакомились с философией и логикой Аристотеля. Особую роль в распространении в славянском мире античных знаний в области астрономии, географии, ботаники, зоологии, анатомии и физиологии человека сыграл "Шестоднев" Иоанна, Экзарха Болгарского,— обширная естественнонаучная энциклопедия, которую, кстати говоря, читали и переписывали в России вплоть до XVIII века. Поражают широкие сведения, полученные славянами об античной мифологии, что, казалось бы, совсем не укладывается в рамки христианской культуры. Впрочем, авторов, которые сетуют по поводу языкового барьера, якобы закрывавшего нашим предкам доступ к античному наследию, волнует не это наследие, а то, что православные народы не вступили на путь западноевропейского Возрождения. Но тут, как нам думается, языковой барьер совсем ни при чем. Византийское общество (где такого барьера не существовало), за исключением узкого круга прозападно настроенных интеллектуалов, так же как и славянское, сознательно отвергло этот путь, создав свою неповторимую возрожденческую культуру как антитезу западному Ренессансу. Сравнивая культуру Болгарии эпохи царя Симеона и возникшую на ее основе древнерусскую культуру, нельзя не заметить одного важного различия. Центральное место в древнерусской литературе занимает летопись. Она доминирует над другими видами исторического и литературного повествования, она вмещает в себя все — скупые исторические документы, религиозные и политические трактаты, литературную повесть, жития святых, географические описания и так далее. Вместе с тем дух историзма пропитывает собой всю древнерусскую культуру. Ничего подобного в древнеболгарской культуре нет. Единственное сохранившееся оригинальное историческое произведение этой эпохи — "Историкия" Константина Пресвитера представляет собой компиляцию из византийских источников. О болгарах в "Историкии" имеется лишь одно краткое сообщение, также почерпнутое в византийских хрониках (о разгроме императора Никифора I ханом Крумом). "Перечитывая произведения авторов [эпохи Симеона], — писал А. И. Соболевский, — мы поражаемся отсутствием в них местных, болгарских данных. Только у Козмы есть кое-какие сведения о Болгарии его времени. Мы напрасно искали бы в них имени хотя бы одного языческого праздника. Вообще в них нет почти ничего для характеристики болгарского быта IX—X веков" (3, с. 17). Попытки вывести русскую летопись из византийских хронографов (см. 6 и 7) успеха не имели. Н. К. Никольский вполне резонно отмечал, что "несмотря на присутствие во вводных статьях отрывков (вставок) из греческой письменности, ни по своему содержанию, ни по своей конструктивной форме, ни по подробностям излагаемых эпизодов и основной тенденции начальная часть нашей летописи не примыкает к памятникам византийской хронографии, среди которой до сих пор не открыто ни одного произведения, которое могло бы быть признано литературным прототипом не только вводных статей, но и их продолжения" (2, с. 45). Столь же неубедительной оказалась попытка самого Н. К. Никольского положить в основу русского летописания западнославянские хроники. По-видимому, русскую летопись нужно признать оригинальной формой литературно-исторического произведения, возникшей на Русской земле и обусловленной специфическими условиями русской жизни. В связи с этим более важным, как нам кажется, является не поиск несуществовавших, вероятно, прототипов, а объяснение причин, вызвавших появление летописания и возникновение на Руси интереса к своему прошлому. Нам представляется несомненным, что Крещение Руси и передача ей литературного византийско-славянского наследия явились главными предпосылками возникновения у наших предков интереса к истории. Благодаря этим факторам русский народ был введен в историю, то есть в конкретную систему пространственно-временных координат. Он был причислен к Яфетовому племени, к норикам, "еже суть словене" (12), одному из 72 библейских народов, образовавшихся после столпотворения. Была четко установлена родословная полян ("яже ныне зовомая Русь") среди мораван, чехов, ляхов и болгар. Взгляд русских на себя и на соседние народы неожиданно приобрел историческую глубину, уходящую на тысячелетия назад в обратную временную перспективу и новое пространственное измерение. Поэтому Крещение Руси означает тот рубеж, до которого появление русского летописания было нереально. Безусловно, должно было потребоваться и определенное время на усвоение и осмысление полученного литературного наследия. Но все это, повторяем, лишь создавало предпосылки для возникновения интереса к национальной истории, предпосылки, которые существовали и в Болгарии. Д.С.Лихачев, относящий возникновение русского национального самосознания к эпохе Ярослава Мудрого, пишет, что политические идеи этого периода "вызвала к жизни интерес к русскому прошлому. Именно в это время, — указывает он, — в обстановке патриотического подъема первой половины XI века закладывается основание русской летописи" (8, с. 58). К сожалению, Д. С. Лихачев связывает этот патриотический подъем и, таким образом, возникновение русского национального самосознания с выступлением против так называемой "гегемонии Византии". Известно, однако, что у болгар в период правления Симеона было гораздо больше проблем с Византией, но это не привело у них к созданию исторических трудов. И что значит по сравнению с притязанием Симеона на титул императора ромеев избрание Илариона собором русских епископов (в полном соответствии с каноническими правилами) Митрополитом всея Руси? Можно ли назвать этот инцидент, который вскоре был урегулирован, бунтом против "гегемонии Византии"? По нашему мнению, вопрос о зарождении русского национального самосознания следует рассматривать в контексте общих изменений в идейной и духовной жизни византийско-славянского сообщества. Просветительная деятельность Солунских братьев и их учеников полностью укладывается в идейное направление так называемого Фотиевского ренессанса, смысл которого заключался прежде всего в систематизации традиции. Отсюда стремление к созданию обширных энциклопедий (богословских, литературных, естественно-научных), хрестоматий, компилятивных сборников, различных толкований, справочных пособий, словарей. Век просветительства — это век учителей (и Солунские братья в первую очередь учители), это век учреждаемых школ и академических центров, век педагогики. В эпоху Патриарха Фотия (858—867; 877—886) проявляется в целом необычный для византийского общества интерес к другим языкам, что стимулирует лингвистические исследования. Особенность деятельности Кирилла и Мефодия заключается в том, что она носит миссионерский характер, однако и это вполне соответствовало не только политическим устремлениям Фотия, но и самому духу эпохи просветительства. Героем этого времени был эрудит. Таков был сам Фотий Эти же качества Житие Кирилла (характерная черта времени!) отмечает у славянского первоучителя, говоря, что он научился "и Гомеру, и геометрии и у Льва, и у Фотия диалектике, и всем философским учениям, а сверх того и риторике, и арифметике, и астрономии, и музыке, и всем прочим эллинским наукам" (9, с. 73). Таковы были царь Симеон, Иоанн, Экзарх Болгарский, и другие деятели "золотого века" в Болгарии. Сам характер ученой энциклопедической деятельности способствовал, однако, постепенному отрыву науки от источников Оригинальные произведения заменялись хрестоматиями и компиляциями. Такое положение существовало и в грекоязычной Византии, и в славянском мире, где круг чтения практически был один и тот же. К XI веку происходит кризис ученого энциклопедизма. Эрудитство вырождается. Пробуждается интерес к источникам и окружающей реальной действительности. Систематизируемый традиционализм уступает место новому миросозерцанию, исходным моментом которого является человеческая личность. Михаил Пселл открывает Платона и неоплатоников, в концепциях которых античная философская мысль достигла своего апогея Античная традиция выступает теперь не в облике христианизированного Аристотеля, а как прямая антитеза христианству. От Михаила Пселла и его ученика Иоанна Итала прямой путь ведет к западноевропейскому Ренессансу. Одновременно среди монашеской духовной элиты Византии возникает другое индивидуалистическое учение, которое в противовес рационализму, разрушающему связь между человеком и Богом, обосновывало возможность для человека реального мистического постижения Божества, возможность встречи с Богом лицом к лицу. Создатель этого учения Симеон Новый Богослов (849—1022) станет предтечей исихастского движения и восточноевропейского Возрождения. Именно в контексте указанных идейных сдвигов, затронувших не только Византию, но и весь византийско-славянский мир, следует рассматривать вопрос о возникновении на Руси национального самосознания и интереса к национальной истории. Без появления личностного самосознания и его носителя — первой русской интеллигенции в монашеских рясах — это было невозможно. Черты нового миросозерцания явственно выступают в "Слове о Законе и Благодати" Митрополита Киевского Илариона. Сам интерес святителя Илариона к вопросу о благодати не случаен. Закон — это внешняя сила, которая требует повиновения; благодать нисходит на человека и действует в нем самом, предполагает свободное приятие свободной человеческой личностью. "Прежде был дан закон, — пишет святитель Иларион, — а потом — благодать; прежде — тень, а потом — истина. Прообраз закона и благодати — Агарь и Сарра, рабыня Агарь и свободная Сарра: прежде — рабыня, потом — свободная" (13, 170а). Закон дается народам, благодать — личности. Ниспослание благодати и приятие ее человеком — это акт личностной встречи человека с Богом. Здесь не требуются посредники, учители (какой контраст с эпохой Фотия!). "Как уверовал ты? — обращается Митрополит Иларион к князю Владимиру. — Как воспламенился любовью ко Христу? Как вселилось в тебя разумение, превосходящее разумение земной мудрости, чтобы возлюбить Невидимого и устремиться к небесному?" И тут же отвечает: "Почило на тебе блаженство" (13, 188а), "силой Бо-жией тебе вменилось" (13, 189а). "Ты же,— говорит святитель, — ни закона, ни пророков не читавший, Распятому поклонился!" (13, 1886). Обращаясь к соотечественникам, "с преизбытком насытившийся книжной сладостью", Митрополит Иларион делает акцент на ином, некнижном постижении слова Божия. Его устами говорит эпоха Симеона Нового Богослова и грядущая эпоха исихастов. Он буквально упивается антиномиями, показывающими тщету рационального восприятия Бога: как человек, Он, возрастая, ширил материнское лоно (Лк. 11, 27), но, как Бог, исшел из него, не повредив девства; как человек, Он питался материнским млеком (Лк. 11, 27), но, как Бог, повелел ангелам с пастырями воспевать. Слава в вышних Богу (Л к. 2, 14); как человек, Он был повит пеленами (Лк 2, 7, 12), но, как Бог, звездою путеводил волхвов (Мф. 2, 2, 9) и т д. (13, 1766). Если в предшествующую эпоху компиляция и заимствование из чужих трудов были нормой, то Иларион заявляет: "Излагать здесь то, что в иных книгах написано и вам ведомо, стало бы признаком дерзости и славолюбия" (13, 1696). Так может говорить лишь свободная человеческая личность, способная смело высказывать свое мнение по поводу того, что происходит вокруг, и того, что было в прошлом. Однако как бы ни отличались "новые люди" от предшествующего поколения, современники Илариона не забывают свою духовную родословную. С чего бы ни начиналась русская летопись — со "Сказания о преложении книг" (точка зрения Н.К.Никольского) или со "Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси", как полагает Д.С Лихачев, идея славянского единства явилась исходным моментом русского политического мышления. Из нее и родилась русская национальная идея, так и оставшаяся славянофильской по своему содержанию. С этого периода, начиная с Митрополита Илариона и летописца преподобного Нестора и до Н. М. Карамзина, П. Я. Чаадаева, А. С. Хомякова и Владимира Соловьева, проблема России и славян, их места в мировой истории и культуре станет центральной проблемой, над которой будет мучительно биться, словно решая задачу квадратуры круга, русская философская мысль. Видеть, однако, зарождение славянского русского национального сознания в конфликте с византинизмом было бы в корне неверно. Мы не находим ни малейших следов этого ни в болгарской культуре "золотого века" Симеона, ни в древнерусских источниках. Не дает оснований для таких выводов и "Слово" Митрополита Илариона Не мог уподоблять Константинополь "ветхим мехам", в которые не вливают новое вино, человек, который так говорит о Византии: "Слышал он [князь Владимир] о православной Греческой земле, христолюбивой и сильной верою: что в земле той чтут и поклоняются Единому в Троице Богу, что проявляются в ней силы, творятся чудеса и знамения, что церкви там полны народом, что города ее и веси правоверны, что все молитве прилежат, все Богу предстоят. И, слыша это, возгорелся духом и возжелал он сердцем стать христианином самому и христианской — земле его" (13, 1856 —186а). Определенное влияние на возникновение и характер русского летописания, по-видимому, оказали особенности жизни русских городов с их вечевым укладом, борьбой политических партий, конфликтами с княжеской властью, с пережитками самостоятельности бывших городов-государств Бушевавшие там политические страсти требовали своего выражения, что зачастую находило свое отражение в летописи. Режим абсолютной монархии в Болгарии был для этого менее благоприятным. Подводя итог сказанному, следует отметить, что формирование древнерусской культуры происходило под решающим воздействием болгарской культуры "золотого века" Симеона, возникшей в результате перенесения византинизма на славянскую почву. Дальнейшее развитие древнерусской культуры определялось местными особенностями и общей эволюцией духовной и культурной жизни в рамках византийско-славянского сообщества, что, естественно, не исключало других влияний (с Запада и Востока).

, А МЫ ОДНИ ОТ ПЕРВЫЕ ЕВРОПЕЙЦЫ И НЕ МЕНЯЛИ ИМЕНИ Тодор Цветанов а как быть тем из вас кто похож на персов( иранцев )100%, греков , думаете все себя европейцами считают или Кубрат Тулев на кого он похож ??? Не мы и не я считали вас тюркоми ,а вы българы сами себя считали кагда-то

Вы правы Правдоруб: , болгары существовали много прежде как появится тюрки !С появление тюрок болгары постоянно воевали с ним , Потому что и по культурному и по народному они были чужие нам .

Вот что говорит википедия Сакалиба (также саклаб, сиклаб, саклаби, в арабо-исламской литературе صقالبة, в романских языках и на латинице ед. ч. Siqlabi, мн. ч. Saqaliba) — вначале этим термином в арабских источниках обозначалось тюркское, славянское и угорское население Восточной Европы, позднее бывшие наёмные воины (дезертиры) контингентов византийской армии, перешедшие в ходе боёв в Азии VII—XIII на сторону мусульман. Истахри называл саклабами светлых тюрок, как и Гарнати, Гардизи, славян он называл — славийа, написав, что они жили западнее Киева, русы — в Киеве, а Арсания — севернее Киева. С сакалиба арабы ассоциировали чаще всего волжских булгар и куманов. Об этом свидетельствует рукопись Ибн Фадлана, которая представляет собой путевые заметки секретаря посольства повелителя правоверных к правителю Волжской Булгарии[1]. Само посольство, как пишет Ибн Фадлан, было предпринято в ответ на письмо аль-Хасана сына Балтавара, царя Булгарии к халифу Багдада ал-Муктадиру (908—932 гг.), в котором он просит его о присылке к нему (людей) их тех, кто научил бы его вере, преподал бы ему законы ислама (1.461). Посольство состоялось в 922 г. В своей рукописи Ибн Фадлан многократно именует правителя Волжской Булгарии — малик ас-сакалиба. Основываясь на том, что впоследствии термином сакалиба именовались все невольники из восточной и юго-восточной Европы, вывозимые в исламские страны и, несмотря на разделение понятий, славянин (славийа) и саклаб, русские историки романовской эпохи не различали эти два разных термина. Некоторые «историки» подменяют в угоду своим измышлениям понятия «саклаб» и «славиа», игнорируя тот факт, что арабы называли саклабами, наряду со славянами, и волжских булгар, и куманов, и других светловолосых тюрок и угров.

Тодор, вот у вас Болгарии нашли предметы 9 -10 века с надписями греческими буквами, вот эти надписи хорошо читаются даже современным чувашским языком. Хотя некоторые болгарские ученые пытаются прочитать эти надписи на иранском, кажется , языке. Об этом писали и другие чуваши на этом форуме. Что вы можете сказать по этому поводу.

туподуб что он отрезал,только подтвердил что здесь мы жили и живем

чувашский «типшар» совершается, когда невинно пострадавший или оскорбленный желает доказать свою невиновность или видит, что виновник не осознает, не принимает вину, правдой и неправдой избегает покаяния или наказания со стороны общины, рода или семьи. Причина самоубийства в данном случае видится в неспособности индивида найти опору в борьбе с превосходящими его несправедливостями, неразрешимостью проблемы, в психологической усталости или фактической невозможностью вести борьбу, в утрате поддержки среди близких, в потере надежды или смысла противоборства [3].